Все это - суета и асимметричный дуализм языкового знака
"Стихи могут быть без ритма; стихи могут быть без рифмы; стихи могут быть без смысла, — но нельзя, чтобы все сразу в одном стихотворении". А.Слонимский
Йуным фиялкам Асхана посвящаетсяЗавязался общий разговор.
- Ну, как торговля? - спрашивал Персицкий.
- Написал замечательные стихи!
- Про Гаврилу? Что-нибудь крестьянское? Пахал Гаврила спозаранку, Гаврила плуг свой обожал?
-Что Гаврила? Ведь это же халтура! - защищался Ляпис. - Я написал о Кавказе.
- А вы были на Кавказе?
- Через две недели поеду.
- А вы не боитесь, Ляпсус? Там же шакалы!
- Очень меня это пугает! Они же на Кавказе не ядовитые!
После этого ответа все насторожились
- Скажите, Ляпсус, - спросил Персицкий, - какие, по-вашему, шакалы?
- Да знаю я, отстаньте!
- Ну, скажите, если знаете!
- Ну, такие... В форме змеи.
- Да, да, вы правы, как всегда. По-вашему, ведь седло дикой козы подается к столу вместе со стременами.
- Никогда я этого не говорил! - закричал Трубецкой.
- Вы не говорили. Вы писали. Мне Наперников говорил, что вы пытались ему всучить такие стишата в "Герасим и Муму", якобы из быта охотников. Скажите по совести, Ляпсус, почему вы пишете о том, чего вы в жизни не видели и о чем не имеете ни малейшего представления? Почему у вас в стихотворении "Кантон" пеньюар - это бальное платье? Почему?!
- Вы - мещанин, - сказал Ляпис хвастливо.
- Почему в стихотворении "Скачки на приз Буденного" жокей у вас затягивает на лошади супонь и после этого садится на облучок? Вы видели когда-нибудь супонь?
- Видел.
- Ну, скажите, какая она?
- Оставьте меня в покое. Вы псих.
- А облучок видели? На скачках были?
- Не обязательно всюду быть, - кричал Ляпис, - Пушкин писал турецкие стихи и никогда не был в Турции.
- О, да, Эрзерум ведь находится в Тульской губернии.
Ляпис не понял сарказма. Он горячо продолжал:
- Пушкин писал по материалам. Он прочел историю пугачевского бунта, а потом написал. А мне про скачки все рассказал Энтих.
После этой виртуозной защиты Персицкий потащил упирающегося Ляписа в соседнюю комнату. Зрители последовали за ними. Там на стене висела большая газетная вырезка, обведенная траурной каймой.
- Вы писали этот очерк в "Капитанском мостике"?
- Я писал.
- Это, кажется, ваш первый опыт в прозе? Поздравляю вас! "Волны перекатывались через мол и падали вниз стремительным домкратом"... Ну, и удружили же вы "Капитанскому мостику". Мостик теперь долго вас не забудет, Ляпис!
- В чем дело?
- Дело в том, что... Вы знаете, что такое домкрат?
- Ну, конечно, знаю, оставьте меня в покое...
- Как вы себе представляете домкрат? Опишите своими словами.
- Такой... Падает, одним словом.
- Домкрат падает. Заметьте все. Домкрат стремительно падает. Подождите, Ляпсус, я вас сейчас принесу полтинник. Не пускайте его.
Но и на этот раз полтинник выдан не был. Персицкий притащил из справочного бюро двадцать первый том Брокгауза от Домиции до Евреинова. Между Домицием, крепостью в великом герцогстве Мекленбург-Шверинском, и Доммелем, рекой в Бельгии и Нидерландах, было найдено искомое слово.
- Слушайте! "Домкрат (нем. Daumkraft) -- одна из машин для поднятия значительных тяжестей. Обыкновенный простой Д., употребляемый для поднятия экипажей и
т. п., состоит из подвижной зубчатой полосы, которую захватывает шестерня, вращаемая с помощью рукоятки". И так далее и далее. "Джон Диксон в 1879 г. установил на место обелиск, известный под названием "Иглы Клеопатры", при помощи четырех рабочих, действовавших четырьмя гидравлическими Д.". И этот прибор, по-вашему, обладает способностью стремительно падать? Значит, усидчивые Брокгауз с Ефроном обманывали человечество в течение пятидесяти лет?
И в продолжение темыНеизлечимые
Спрос на порнографическую литературу упал.
Публика начинает интересоваться сочинениями по истории и естествознанию. (Книжн. известия)
Писатель Кукушкин вошел, веселый, радостный, к издателю Залежалову и, усмехнувшись, ткнул его игриво кулаком в бок.
- В чем дело?
- Вещь!
- Которая?
- Ага! Разгорелись глазки? Вот тут у меня лежит в кармане. Если будете паинькой в рассуждении аванса - так и быть, отдам!
Издатель нахмурил брови.
- Повесть?
- Она. Ха-ха! То есть такую машину закрутил, такую, что небо содрогнется! Вот вам наудачу две-три выдержки.
Писатель развернул рукопись.
- "...Темная мрачная шахта поглотила их. При свете лампочки была видна полная волнующаяся грудь Лидии и ее упругие бедра, на которые Гремин смотрел жадным взглядом. Не помня себя, он судорожно прижал ее к груди, и все заверте..."
- Еще что? - сухо спросил издатель.
- Еще я такую штучку вывернул: "Дирижабль плавно взмахнул крыльями и взлетел... На руле сидел Маевич и жадным взором смотрел на Лидию, полная грудь которой волновалась и упругие выпуклые бедра дразнили своей близостью. Не помня себя, Маевич бросил руль, остановил пружину, прижал ее к груди, и все заверте..."
- Еще что? - спросил издатель так сухо, что писатель Кукушкин в ужасе и смятении посмотрел на него и опустил глаза.
- А... еще... вот... Зззаб... бавно! "Линевич и Лидия, стесненные тяжестью водолазных костюмов, жадно смотрели друг на друга сквозь круглые стеклянные окошечки в головных шлемах... Над их головами шмыгали пароходы и броненосцы, но они не чувствовали этого. Сквозь неуклюжую, мешковатую одежду водолаза Линевич угадывал полную волнующуюся грудь Лидии и ее упругие выпуклые бедра. Не помня себя, Линевич взмахнул в воде руками, бросился к Лидии, и все заверте..."
- Не надо, - сказал издатель.
- Что не надо? - вздрогнул писатель Кукушкин.
- Не надо. Идите, идите с Богом.
- В-вам... не нравится? У... у меня другие места есть... Внучек увидел бабушку в купальне... А она еще была молодая...
- Ладно, ладно. Знаем! Не помня себя, он бросился к ней, схватил ее в объятия, и все заверте...
- Откуда вы узнали? - ахнул, удивившись, писатель Кукушкин. - Действительно, так и есть у меня.
- Штука нехитрая. Младенец догадается! Теперь это, брат Кукушкин, уже не читается. Ау! Ищи, брат Кукушкин, новых путей.
Писатель Кукушкин с отчаянием в глазах почесал затылок и огляделся:
- А где тут у вас корзина?
- Вот она, - указал издатель.
Писатель Кукушкин бросил свою рукопись в корзину, вытер носовым платком мокрое лицо и лаконично спросил:
- О чем нужно?
- Первее всего теперь читается естествознание и исторические книги. Пиши, брат Кукушкин, что-нибудь там о боярах, о жизни мух разных...
- А аванс дадите?
- Под боярина дам. Под муху дам. А под упругие бедра не дам! И под "все завертелось" не дам!!!
- Давайте под муху, - вздохнул писатель Кукушкин.
Через неделю издатель Залежалов получил две рукописи. Были они такие:
I. Боярская проруха
Боярышня Лидия, сидя в своем тереме старинной архитектуры, решила ложиться спать. Сняв с высокой волнующейся груди кокошник, она стала стягивать с красивой полной ноги сарафан, но в это время распахнулась старинная дверь и вошел молодой князь Курбский.
Затуманенным взором, молча, смотрел он на высокую волнующуюся грудь девушки и ее упругие выпуклые бедра.
- Ой, ты, гой, еси! - воскликнул он на старинном языке того времени.
- Ой, ты, гой, еси, исполать тебе, добрый молодец! - воскликнула боярышня, падая князю на грудь, и - все заверте...
II. Мухи и их привычки
ОЧЕРКИ ИЗ ЖИЗНИ НАСЕКОМЫХ
Небольшая стройная муха с высокой грудью и упругими бедрами ползла по откосу запыленного окна.
Звали ее по-мушиному - Лидия.
Из-за угла вылетела большая черная муха, села против первой и с еле сдерживаемым порывом страсти стала потирать над головой стройными мускулистыми лапками. Высокая волнующаяся грудь Лидии ударила в голову черной мухи чем-то пьянящим... Простерши лапки, она крепко прижала Лидию к своей груди, и все заверте...
Йуным фиялкам Асхана посвящаетсяЗавязался общий разговор.
- Ну, как торговля? - спрашивал Персицкий.
- Написал замечательные стихи!
- Про Гаврилу? Что-нибудь крестьянское? Пахал Гаврила спозаранку, Гаврила плуг свой обожал?
-Что Гаврила? Ведь это же халтура! - защищался Ляпис. - Я написал о Кавказе.
- А вы были на Кавказе?
- Через две недели поеду.
- А вы не боитесь, Ляпсус? Там же шакалы!
- Очень меня это пугает! Они же на Кавказе не ядовитые!
После этого ответа все насторожились
- Скажите, Ляпсус, - спросил Персицкий, - какие, по-вашему, шакалы?
- Да знаю я, отстаньте!
- Ну, скажите, если знаете!
- Ну, такие... В форме змеи.
- Да, да, вы правы, как всегда. По-вашему, ведь седло дикой козы подается к столу вместе со стременами.
- Никогда я этого не говорил! - закричал Трубецкой.
- Вы не говорили. Вы писали. Мне Наперников говорил, что вы пытались ему всучить такие стишата в "Герасим и Муму", якобы из быта охотников. Скажите по совести, Ляпсус, почему вы пишете о том, чего вы в жизни не видели и о чем не имеете ни малейшего представления? Почему у вас в стихотворении "Кантон" пеньюар - это бальное платье? Почему?!
- Вы - мещанин, - сказал Ляпис хвастливо.
- Почему в стихотворении "Скачки на приз Буденного" жокей у вас затягивает на лошади супонь и после этого садится на облучок? Вы видели когда-нибудь супонь?
- Видел.
- Ну, скажите, какая она?
- Оставьте меня в покое. Вы псих.
- А облучок видели? На скачках были?
- Не обязательно всюду быть, - кричал Ляпис, - Пушкин писал турецкие стихи и никогда не был в Турции.
- О, да, Эрзерум ведь находится в Тульской губернии.
Ляпис не понял сарказма. Он горячо продолжал:
- Пушкин писал по материалам. Он прочел историю пугачевского бунта, а потом написал. А мне про скачки все рассказал Энтих.
После этой виртуозной защиты Персицкий потащил упирающегося Ляписа в соседнюю комнату. Зрители последовали за ними. Там на стене висела большая газетная вырезка, обведенная траурной каймой.
- Вы писали этот очерк в "Капитанском мостике"?
- Я писал.
- Это, кажется, ваш первый опыт в прозе? Поздравляю вас! "Волны перекатывались через мол и падали вниз стремительным домкратом"... Ну, и удружили же вы "Капитанскому мостику". Мостик теперь долго вас не забудет, Ляпис!
- В чем дело?
- Дело в том, что... Вы знаете, что такое домкрат?
- Ну, конечно, знаю, оставьте меня в покое...
- Как вы себе представляете домкрат? Опишите своими словами.
- Такой... Падает, одним словом.
- Домкрат падает. Заметьте все. Домкрат стремительно падает. Подождите, Ляпсус, я вас сейчас принесу полтинник. Не пускайте его.
Но и на этот раз полтинник выдан не был. Персицкий притащил из справочного бюро двадцать первый том Брокгауза от Домиции до Евреинова. Между Домицием, крепостью в великом герцогстве Мекленбург-Шверинском, и Доммелем, рекой в Бельгии и Нидерландах, было найдено искомое слово.
- Слушайте! "Домкрат (нем. Daumkraft) -- одна из машин для поднятия значительных тяжестей. Обыкновенный простой Д., употребляемый для поднятия экипажей и
т. п., состоит из подвижной зубчатой полосы, которую захватывает шестерня, вращаемая с помощью рукоятки". И так далее и далее. "Джон Диксон в 1879 г. установил на место обелиск, известный под названием "Иглы Клеопатры", при помощи четырех рабочих, действовавших четырьмя гидравлическими Д.". И этот прибор, по-вашему, обладает способностью стремительно падать? Значит, усидчивые Брокгауз с Ефроном обманывали человечество в течение пятидесяти лет?
Ильф и Петров. Двенадцать стульев
.И в продолжение темыНеизлечимые
Спрос на порнографическую литературу упал.
Публика начинает интересоваться сочинениями по истории и естествознанию. (Книжн. известия)
Писатель Кукушкин вошел, веселый, радостный, к издателю Залежалову и, усмехнувшись, ткнул его игриво кулаком в бок.
- В чем дело?
- Вещь!
- Которая?
- Ага! Разгорелись глазки? Вот тут у меня лежит в кармане. Если будете паинькой в рассуждении аванса - так и быть, отдам!
Издатель нахмурил брови.
- Повесть?
- Она. Ха-ха! То есть такую машину закрутил, такую, что небо содрогнется! Вот вам наудачу две-три выдержки.
Писатель развернул рукопись.
- "...Темная мрачная шахта поглотила их. При свете лампочки была видна полная волнующаяся грудь Лидии и ее упругие бедра, на которые Гремин смотрел жадным взглядом. Не помня себя, он судорожно прижал ее к груди, и все заверте..."
- Еще что? - сухо спросил издатель.
- Еще я такую штучку вывернул: "Дирижабль плавно взмахнул крыльями и взлетел... На руле сидел Маевич и жадным взором смотрел на Лидию, полная грудь которой волновалась и упругие выпуклые бедра дразнили своей близостью. Не помня себя, Маевич бросил руль, остановил пружину, прижал ее к груди, и все заверте..."
- Еще что? - спросил издатель так сухо, что писатель Кукушкин в ужасе и смятении посмотрел на него и опустил глаза.
- А... еще... вот... Зззаб... бавно! "Линевич и Лидия, стесненные тяжестью водолазных костюмов, жадно смотрели друг на друга сквозь круглые стеклянные окошечки в головных шлемах... Над их головами шмыгали пароходы и броненосцы, но они не чувствовали этого. Сквозь неуклюжую, мешковатую одежду водолаза Линевич угадывал полную волнующуюся грудь Лидии и ее упругие выпуклые бедра. Не помня себя, Линевич взмахнул в воде руками, бросился к Лидии, и все заверте..."
- Не надо, - сказал издатель.
- Что не надо? - вздрогнул писатель Кукушкин.
- Не надо. Идите, идите с Богом.
- В-вам... не нравится? У... у меня другие места есть... Внучек увидел бабушку в купальне... А она еще была молодая...
- Ладно, ладно. Знаем! Не помня себя, он бросился к ней, схватил ее в объятия, и все заверте...
- Откуда вы узнали? - ахнул, удивившись, писатель Кукушкин. - Действительно, так и есть у меня.
- Штука нехитрая. Младенец догадается! Теперь это, брат Кукушкин, уже не читается. Ау! Ищи, брат Кукушкин, новых путей.
Писатель Кукушкин с отчаянием в глазах почесал затылок и огляделся:
- А где тут у вас корзина?
- Вот она, - указал издатель.
Писатель Кукушкин бросил свою рукопись в корзину, вытер носовым платком мокрое лицо и лаконично спросил:
- О чем нужно?
- Первее всего теперь читается естествознание и исторические книги. Пиши, брат Кукушкин, что-нибудь там о боярах, о жизни мух разных...
- А аванс дадите?
- Под боярина дам. Под муху дам. А под упругие бедра не дам! И под "все завертелось" не дам!!!
- Давайте под муху, - вздохнул писатель Кукушкин.
Через неделю издатель Залежалов получил две рукописи. Были они такие:
I. Боярская проруха
Боярышня Лидия, сидя в своем тереме старинной архитектуры, решила ложиться спать. Сняв с высокой волнующейся груди кокошник, она стала стягивать с красивой полной ноги сарафан, но в это время распахнулась старинная дверь и вошел молодой князь Курбский.
Затуманенным взором, молча, смотрел он на высокую волнующуюся грудь девушки и ее упругие выпуклые бедра.
- Ой, ты, гой, еси! - воскликнул он на старинном языке того времени.
- Ой, ты, гой, еси, исполать тебе, добрый молодец! - воскликнула боярышня, падая князю на грудь, и - все заверте...
II. Мухи и их привычки
ОЧЕРКИ ИЗ ЖИЗНИ НАСЕКОМЫХ
Небольшая стройная муха с высокой грудью и упругими бедрами ползла по откосу запыленного окна.
Звали ее по-мушиному - Лидия.
Из-за угла вылетела большая черная муха, села против первой и с еле сдерживаемым порывом страсти стала потирать над головой стройными мускулистыми лапками. Высокая волнующаяся грудь Лидии ударила в голову черной мухи чем-то пьянящим... Простерши лапки, она крепко прижала Лидию к своей груди, и все заверте...
Аркадий Аверченко
Яд, ИМХО, гораздо более тяжкое преступление. Предательство хуже, чем убийство. Оправдать - не оправдываю, ибо нечем. Но не сочувствовать не могу. Родился идиотом, а окружающие и рады пользоваться.
Яд - преступление иного рода. Алва, слава Мерлину, не был тёткой, вынашивающей ребёнка, и ответить адекватно тоже мог. Кроме того, сам же за Окделла отвечал, по собственной инициативе. Если допустил подобное, то вопрос уже - а куда смотрел-то всё это время? Или думал, оно само как-нибудь рассосётся?
Хотя, у меня явная профдеформация, плюс многолетний опыт общения с собаками, которые, будучи в своём уме, самку не тронут никогда. А если тронут, так их таких социально неприспособленных первых потом съедят - потому что опасны, потому что отбраковка.
Алва, слава Мерлину, не был тёткой, вынашивающей ребёнка, и ответить адекватно тоже мог.
Ну да, у меня просто изначально ход мысли другой.
Катарина - эмоции, прямая провокация, сама нарывается. Алва - все тупо и просто. Клялся? Держи клятву. И думать тут не о чем. Да и адекватно ответить на яд - сложно) А в рыцарской этике, как я ее себе представляю, верность клятве - основной приоритет. А убийство женщины нежелательно, конечно, но те из них, кто не Мадонны, - шлюхи и априори заслужили.
Лекс Воронцов, да, но он-то всё-таки не безоружную женщину убивал.
Клялся? Держи клятву.
Он потому и оруженосец, что за него три года отвечает сеньор. Старший товарищ, наставник, тот самый пример, который окончательно формирует отношение к жизни, к важному и не важному, в том числе к умению за свои слова отвечать. Да, каждый в этом возрасте уже должен думать своей головой и просчитывать последствия своих действий (и опять, если бы Алва его за уши не вытаскивал, ничего не пытаясь объяснить, или объясняя так, что вьюнош понимал с точностью до наоборот, может, Дик и начал бы думать в конце концов... а может, нет, но шансы были бы другими). Просто если взялся воспитывать дурака, так хоть обращай на него внимание иногда - иначе на него обратят внимание те, кому выгодно, и разменяют, как пешку.
Мне кажется, Алва Окделла потому и не пристукнул (и другим не позволил), а всего лишь вышвырнул из столицы, что ощущал что-то подобное. Собственно, все, кто так или иначе узнал или догадался о случившемся, дружно не поняли, почему Дик жив до сих пор.
Что касается королевы, то не будь она беременной, я бы реагировала иначе. Только и всего. ))) Инстинкты, базовые и самые дремучие.
- Вполне возможно. Я вовсе не считаю, что Алва был прав (напротив). Но это не оправдание для Дика, только и всего. Думаю, кстати, что предопределило окончательное освинение Окделла именно то, что Алва его просто вышвырнул. Он проникся собственной безнаказанностью. Типа, я и правда делал благородное дело, планета за меня, бла-ла-бла, а значит и дальше можно не думать и делать подлости с чувством выполненного долга.
Хотя во всем этом есть одно огромное "но": я не знаю, как это было в каноне
Насчёт проникся, надо перечитать, но мне показалось, он просто решил, что это у Алвы придурь такая. Слабость на всю голову. Мало ли что там этим рафинированным столичным аристократам втемяшится с перепоя ядами? Ну и обиделся, да, - он же не щенок борзой, чтобы с ним так обращались. Тоже всю дорогу думал, что его резать в тихий уголок везут, а тут такой облом
Жуть какая, хоть вообще на сообщество не суйся Х)
Что-то шестерка меня пугает все больше. Канон бессмыленен и беспощаден
О да!
Хотя бывает и хуже. В Disciples III в аддоне про нежить сплошные любовные истории. В том числе одна про светлую эльфийку и лорда вампиров, у которых совместный ребенок.
Ты еще не упомянул какого-то другого вампира, разберку между призраками... а было ли что-то еще я уже и не помню...
- Ну, я больше про подсознательную реакцию. Думаю, для окделловских мозгов такой полет мысли недоступен)
Атене, Жуть какая, хоть вообще на сообщество не суйся
- Вот и я в последнее время о том же думаю.
было б что вправлятьну вот некому было с ним возиться. Семейка та ещё - Ларак может и мог бы, но кто б ему позволил, - эр не человека в дом взял, а минипига на поводочке, Штанцлеру живой Окделл гораздо менее интересен, чем мёртый, королева на вьюноша плевала с высокой колокольни, Альдо он нужен постольку поскольку, а не сам по себе, а Эпинэ тупо некогда, он то совестью мается, то по стране мечется, ему спать некогда, не то что чужих оруженосцевпоротьвоспитывать. У семи нянек, в общем.Зато правдоподобно получилось) Вообще, я так понимаю, если б из канона убрать Алву и пару нестыковок, цены б ему не было)
кстати, Алву убирать из канона ещё никто не пытался.
- Неужели больше ни у кого на него аллергии нет?
Но в любом случае, будет любопытно почитать исполнение заявки.
Не, ну не все же сразу)
Странно все это, ну да ладно.
Как заклинание: это не моя трава, это не моя трава, это не моя трава