«Nulla dies sine linea», – вдруг открыл для себя смысл этой фразы. На русский ее обычно переводят «ни дня без строчки», и это «ни дня» всегда казалось мне профанацией творчества: нет вдохновения, так чего из пальца высасывать? В латинской версии «ни дня без линии», фраза отсылает к художникам. И для того, чтобы часами копировать античные статуи или рисовать натурщиков, нет никакой потребности во вдохновении. А практика нужна, «руку набить». Очень многие среди моих знакомых, кто учился рисовать, сетовал, что после перерыва вспоминать тяжело. Можно и «Портрет» Гоголя вспомнить, где художник, испытав порыв вдохновения, понимает, что реализовать его не сможет – потому что даром растратил время, не наработал технику, поэтому может рисовать только несколько набивших оскомину поз.
В литературе потребность в практике кажется менее очевидной. Но всерьез задумавшись, я вдруг понял для себя необходимость именно технической работы: технической не в смысле ямбов, дольников и дактилических рифм, хотя и эта практика полезна. Главное в другом: умении находить точное словесное выражение для своей мысли, своего переживания.
Этот поиск затруднен инерцией языка, давлением чужой фразы и пониманием того, что слова всегда обедняют и ограничивают сказанное: полностью адекватного выражения не бывает. Поэтому, чтобы найти приемлемое соответствие, нужно преодолевать сильнейшее сопротивление материала. Не просто так все начинающие поэты упорно кропают четырехстопные ямбы о несчастной любви, и не просто так их совершенно невозможно различить между собой. Индивидуальное письмо рождается долго, трудно и во многом за счет как раз технической работы. «Ни для без строчки» – вовсе не обязательно ни дня без попытки написать нечто художественное. Нет. Ни дня без того, чтобы даже в повседневном общении, даже во внутренней речи не пытаться найти более точное слово, более удачное выражение, более самостоятельный оборот речи.